"Сила вещей".
Опыт кабинетной игры.
Если читатели помнят, недавно я побывал на Бельтайне. И там не только маялся головной болью и играл в «мафию» (как может показаться из описания), но и занимался делом – разыскал пару ребят – мастеров ролевых игр.
А это позволило предпринять попытку осуществления давнишней моей идеи – познакомится с методикой проведения этих самых игр.
Мастер – Андрей Крыс рассказал мне о своей «кабинетной ролевой игре» под названием «Обратный отсчет», которая проводится в помещении и представляет собой переговоры двух команд. Я попросил сделать нечто подобное для нашей компании, но на свежем воздухе у костра. Андрей любезно согласился.
Наверняка среди читателей найдутся люди, на этих самых играх собаку съевшие, и им наш опыт покажется дилетантским. Но даже для них он может показаться в чем-то любопытным.
Итак, мы выехали на одно из озер Карельского перешейка – достаточно близко расположенное от Питера, но почти не посещаемое. Контингент был разношерстный – половина от сорока, вторая – чуть старше двадцати.
Андрей, правда, опоздал к месту сбора, поэтому я отправил «старую гвардию» на место с целью поиска стоянки, а сам с молодежью дождался мастера и поехал следующим поездом. Так что наша группа получила возможность первой ознакомиться с тематикой игры и разобрать самые вкусные роли.
Андрей и его сомастер Леша предложили отыграть идею вымышленной революции, произошедшей в 1964 году в некоей латиноамериканской «банановой республике». Президент Мирафлорес (имя взято из повести О. Генри «Короли и капуста») сброшен, власть в свои руки берет военная хунта. В республике имеется месторождение какого-то офигительно важного минерала – «мифрила» (J). Единственный рудник принадлежит американской компании, вывозящей сырье за бесценок, но новые власти грозятся национализировать его. И вот где-то в Швейцарии на переговоры съезжаются представители хунты и американская делегация.
В поезде мы сразу решили, что будем революционной хунтой (революционность соответствовала возрасту большинства ее членов J). Роли выпали следующие. Глава нового режима – «команданте», полковник Аурелиано (40 лет). Пламенная революционерка Долорес (21 год). Старый служака полковник Рамон (где-то за пятьдесят) и министр финансов Игнасио.
Вообще, из всей игры мне более всего понравился процесс обживания ролей и прояснение биографической легенды.
Например: «Кто вы – полковник Аурелиано?».
По ходу я допытывался у Андрея, что за революция стряслась в Банановой республике (эх, бананы не захватили J)? Партизаны ли взяли власть (по типу Кубы либо Никарагуа), либо кадровые военные?
«Военные» - ответствовал мастер.
«Но, коли так – они никакие не марксисты».
Надо сказать, что Крыс и его приятель приятно удивили своей глубокой эрудицией в вопросах истории, особенно военной. Однако некоторые логические нестыковки в предложенной концепции бросались в глаза.
Посовещавшись, мы выдали следующую схему событий.
Свергнутый президент Мирафлорес был типичным коррумпированным либералом, каких навалом в Латинской Америке, (да и в нашем отечестве за годы Перестройки мы насмотрелись на эту публику – и еще насмотримся). Он пришел к власти через выборы, но опирался на компрадорские и латифундистские круги и всячески афишировал свою дружбу с США.
Таким образом, Мирафлорес оттолкнул симпатии военных (которым он не предоставлял адекватной роли в процессе управления и распределения доходов) и населения, историческим лозунгом которого был «бей гринго!».
А тут как раз в страну Бананию приехала молодая Долорес, детство проведшая в СССР, в среде латиноамериканских эмигрантов. Там она пропиталась марксистским духом, бывшим в оной субкультуре гораздо более сильным, чем в остальном Союзе. Пользуясь либеральными свободами, Долорес выступала на местном радио с обличениями компрадорской предательской верхушки, за что была посажена на пару месяцев. Но это, естественно, лишь способствовало возникновению ее ореола мученицы.
Выйдя из темницы сырой, Долорес в очередной раз задвинула пламенную речугу, да так, что местные банановые матросы-железняки, наэлектризовавшись, арестовали президента, находившегося где-то без серьезной охраны.
Совершив сие деяние, революционеры растерялись, опасаясь санкций армии и полиции. Среди железняков, нашелся, однако трезвомыслящий человек, взявший на себя переговоры с военными.
Военные же, в лице, прежде всего полковника Аурелиано, отнеслись к заговорщикам на удивление лояльно (как в свое время отнесся к требованиям взбунтовавшихся аргентинских мясников вице-президент генерал Перон). Действительно – Мирафлорес и его клика недостойны править нашей замечательной страной – с этим делом гораздо лучше справятся другие люди. Конкретно – революционная хунта, состоящая из части офицеров (слегка разбавленных революционерами).
Здесь мы подходим к личности полковника Аурелиано (чье имя навеяно романом «Сто лет одиночества»). Его роль исполнял ваш покорный слуга.
Кадровый военный, прошел стажировку за границей. Не в США, конечно (тогда он мог бы быть американофилом), а в деголлевской Франции. То есть пропитался идеей национальной независимости. Попутно, Аурелиано имел возможность ознакомится и с социалистическими, марксистскими идеями, хотя они и остались ему достаточно чуждыми.
Вообще же он холодный прагматик и рационалист, из тех, что берут ту или иную идеологию и пр. как инструмент, необходимый для решения проблемы. Надо забить гвоздь – используем молоток. Надо ввернуть шуруп – ищем отвертку.
Аурелиано рядится в тогу умеренности и центризма – он ведь стремится стать национальным лидером. Но этот человек готов при необходимости пойти на самые крайние меры (что характерно для центристов особого типа).
Долорес (в реале студентка Маргарита) – валькирия революции, ярая антиамериканка, дитя политэмигрантов, по совместительству исполняющая обязанности чекистки. В хунту ее кооптировали чисто для вида, в знак революционности и народности нового режима. Конечно, сорокалетний команданте не может не питать симпатии к молодой привлекательной девушке, но дело от этого страдать не будет.
Рамон (студент Саша) – просто армейский служака, оказавшийся в роли члена хунты достаточно случайно – в силу личных связей и занимаемого поста. А так – в гробу бы он эту революцию видал.
Министр финансов Игнасио (кстати, в реале его играла девушка Саши J) – просто молодой карьерист, чиновник финансового ведомства. Когда после смены власти произошла перетряска кабинета, он достаточно естественным образам оказался на своем теперешнем посту (ну надо же было кого-то поставить). В то же время, Игнасио учился в США, что не могло не наложить отпечатка на его представления о мире.
Да, а когда мы приехали на место, «старая гвардия» недовольно заворчала – не желали, понимаешь, становится американами. Не любят у нас нынче янки, как и в Латинской Америке.
Но пообвыклись, и начали играть.
Здесь персонажи были следующие. Две дамы изображали, соответственно, госсекретаря (типа Мадлен Олбрайт) и представителя ООН. Последний должен был быть посредником на переговорах, но (по ряду обстоятельств, не относящихся напрямую к игре) сразу скатился на проамериканские позиции.
Андрей (в народе Синдбад), в силу естественных причин символизировал силовой фактор на переговорах, избрав роль генерал-лейтенанта зеленых беретов (не знаю, есть ли в американской армии такой чин?). Сергей (в народе Еей) изображал топ менеджера американской мифриловой компании. Еей вообще большой оригинал по жизни (одни от него в восторге, другие считают монстром), поэтому подошел к решению задачи «творчески», указав, что хотя и является как бы «капиталистом», но на самом деле – он Док Уби, сын индейского вождя из резервации, и трудную жизнь трудящегося элемента знает не понаслышке.
Толя стал американским сенатором, представителем законодательной ветви власти, озабоченный состоянием демократии и прав человека в послереволюционной Банании.
Игра проходила следующим образом. Вначале каждого раунда переговоров делегации высказывали свои предложения. Затем следовало их горячее обсуждение, после чего стороны удалялись для внутреннего согласования и выработки новых идей.
Двое ролевых (чуть было не сказал – «заплечных») дел мастеров были связующим звеном, вводили в игру новую информацию и т.д.
Сразу скажу, что порядка вышло немного. Ряд участников (особливо среди старшего поколения) оказались мало заинтересованы процессом. От американов старались только Еей и Толя.
Еей (Док Уби), рассказал, как близко к сердцу он принимает проблемы трудящихся мифрилового завода (тем более близкие ему оттого, что он регулярно выпивает с рабочими J). Поэтому он предлагает провести акционирование собственности компании, включив шахтеров в число собственников.
Тем самым хитрый Уби предполагал выбить из рук хунты карту защитника трудового люда.
Однако прозорливый Аурелиано сразу просек, что американцы собираются превратить 400 рабочих в штрейкбрехеров (благо у янки большой опыт такой работы в самих Штатах). Поэтому хунта внесла встречное предложение – акционировать мифриловые богатства на все пять миллионов жителей Банании.
Приятно было видеть, как американская делегация сразу потеряла интерес к идее акционирования.
Сенатор все интересовался проблемами демократии, а также состоянием здоровья бывшего президента Мирафлореса, интернированного и находящегося под арестом. Надо сказать, что из всей американской делегации он был наиболее реалистически мыслящим и склонным к компромиссу человеком, Дополнительная информация показала, что они был связан с промышленными кругами США, являющимися основными потребителями мифрила (не путать с горнодобывающей компанией Уби).
Поэтому полковник Аурелиано, также рядящийся в тогу реалиста, старался забить клин в ряды американской делегации. Сделать это было, правда, очень непросто, поскольку раскалываются обычно ряды слабейшей стороны.
Латиноамериканцы выступали достаточно сплоченно. Во время внутренних дискуссий, большую активность проявляла Долорес, настаивавшая на немедленном предании Мирафлореса народному суду, углублении революционного процесса, и переориентации Банании на Советский Союз.
Аурелиано по-отечески успокаивал девушку. «Мирафлорес, конечно, негодяй, однако «предав суду» мы потеряем возможность его использовать в качестве карты на переговорах с американцами».
Опять же, народный суд – разовая акция и может быть полезна в качестве клапана, выпускающего энергию масс если ситуация в стране накалится сверх необходимого. Второй раз Мирафлореса не «осудишь».
Что касается «переориентации на СССР»… Вообще, я по своей роли старался быть «реалистом» и не торопиться с необратимыми действиями. Однако (и в этом недоработка ролевых мастеров), в созданной реальности трудно было найти какие-либо возражения против полного разрыва со Штатами. Потому что мы могли национализировать рудник и продавать тот же мифрил Восточному блоку, а заодно – подавить всех противников хунты.
Конечно, теоретически можно было представить, что отношения с СССР могли повести к углублению «революционного процесса» - то есть – к расколу внутри армии, ослаблению центристов и усилению роли левацкого элемента (Долорес и компания). Но СССР образца 1964 года и СССР сталинского периода – две большие разницы. И развитие по пути Испании Народного фронта Банании не угрожало.
Андрей Крыс говорил, правда, что Банания не имеет выхода к морю, и, следовательно, США имеют определенную возможность по блокаде непокорной республики. Впрочем, выглядело это не совсем убедительно (да и покажите мне латиноамериканскую страну, не имеющую выхода к морю – кроме, разве что, Боливии). А американское вторжение выглядело проблематичным (с учетом уже имевшейся на руках у США вьетнамской авантюры).
Главный вопрос на переговорах - судьба рудника. Хунта выдвинула идею его национализации через постепенный выкуп. А средства для выкупа должны были взяться за счет резкого повышения стоимости мифрила.
С этим, в принципе, соглашались и американцы. Разница была лишь в сроках – Штаты собирались растянуть процесс национализации на 99 (!) лет. Хунта требовала 5 (максимум – 15). Сговориться было трудно.
Ситуация осложнялась и вводившимися мастерами по ходу игры новыми данными. То бывший президент Мирафлорес умрет в тюрьме от сердечного приступа (причины смерти так и не были окончательно установлены), то боевики наркомафии совершат вылазки против революционного правительства. Но главное, американцы давили страшно, начав морские маневры в опасной близости от границ Банании.
Когда обстановка накалилась до предела, хунта прервала переговоры, объявив о том, что национализирует рудник без всякой компенсации и будет продавать мифрил по своему усмотрению (потенциальным потребителем являлся не только Советский Союз, но и КНР, даже Франция). Переговоры были прерваны.
Эпилог был зачитан ролевым мастером. Оказалось, что американцы сумели тайно перетянуть на свою сторону достаточно индифферентно державшихся полковника Рамона и министра финансов Игнасио, у которых не было особого личного интереса в противостоянии Штатам. Эти двое пытались отстранить от власти Аурелиано и Долорес – но неудачно. Пришлось расстрелять негодяев.
Тогда США перешли к силовым методам, начав массированные бомбардировки территории Банании. Инфраструктура была в значительной степени разрушена, страна отброшена в развитии на десятилетия. Но полковник Аурелиано сумел удержать власть и стать вождем нации.
Судьба пламенной Долорес как-то не была прописана. Рискну предположить, что, скорее всего, она сумела приспособиться к новым условиям (подобно многим революционеркам - взять хотя бы реальную Долорес Ибаррури). В противном случае у нее не имелось политического будущего.
Здесь я могу ошибаться, но создалось яркое впечатление, что данный тип игры лишен четких критериев (как, например, в «мафии» или в компьютерных стратегиях), и главное в нем – не столько победа одной из сторон, сколько самовыражение каждого участника. Но достаточно убедительным показался результат – стало почти физически ощутимо, отчего большинство офицеров, совершивших военные перевороты в развивающихся странах на протяжении второй половины двадцатого века, несмотря на изначальное равнодушие к марксистским идеям, позднее склонились к принятию социалистической модели. В объятия Советского Союза их загоняло американское высокомерие. Такова была сила вещей.
Алексей Фанталов.
